Александр Койре
Философская эволюция Мартина Хайдеггера
Исследование “О сущности истины” не только занимает важное
место в
творчестве М. Хайдеггера. Думаю, что оно также и отмечает важный
этап в эволюции его мысли. Оно дает нам, на мой взгляд, адекватное объяснение великой тайны хайдеггеровской философии: не-выход в свет второго тома “Бытия и времени”. Мне кажется необходимым сопоставление положений работы “О сущности истины” с рассмотрением той же самой проблемы в “Бытии и времени”. Начнем с “Бытия и времени”. Анализ понятия истины, который мы находим там, отправляется в своей критике от парменидовского отождествления истины и бытия и переходит затем к традиционной концепции истины, истоки которой находятся у Аристотеля (хотя сам Аристотель никогда не проповедовал ее с той строгостью и исключительностью, которые она получила позже) и согласно которой “место” истины находится в суждении (утверждении, высказывании), “истина” которого состоит в “подобии” (
omoiwsiV) или, как выражались в Средние века, в
adaequatio,
correspondentia,
convenientia intellectus ad rem[6].
Между тем ясно, что в этой adaequatio или convenientia таких несхожих сущностей, как intellectus и res, т. е. знания, или суждения, и его объекта, речь не может идти ни о тождественности, ни даже о подобии (образ и оригинал) между “психическим” или имманентным субъекту “содержанием” и “реальным”, или “трансцендентным”, объектом[7]. Злоключения теории познания на протяжении двух тысяч лет показывают нам, что на этом пути нет выхода.
Оставим теперь теории в стороне. Перенесемся в ситуацию суждения, самого познания. Познание истинно, т. е. является познанием, поскольку оно представляет нам вещь такой, как она есть; другими словами, в познании сама вещь представляется и раскрывается нам такой, как она есть. Дело не в том, что представления связываются или сравниваются между собой, а в том, что они сравниваются с реальным объектом. Утверждение метит вещь, выносится о вещи, а не о содержании сознания; оно хочет нам сказать о вещи то, что она есть, показать нам ее такой, как она есть. Утверждение истинно, когда оно действительно таково, т. е. когда утверждение подтверждается (bewährt) актом познания, например, когда в восприятии объект, отмеченный высказыванием, представляется самим собой и показывается той вещью, которая была намечена, и поистине таковой, какой она была намечена[8]. Именно в этом представлении вещи посредством суждения (утверждения), в представлении, которое нам дает вещь таковой, какая она есть, и состоит adaequatio, истина, суждения. Связь суждения — и более широко — intellectus’а — с вещью является полностью связью suigeneris[9]. Суждение (утверждение) метит вещь; М. Хайдеггер формулирует это, говоря, что оно есть “бытие к сущему” (Sein zum Seienden), и свойственная ему функция состоит в том, чтобы показать нам вещь, открыть (entdecken) ее нам и из сокрытого (для нас) в ее прошедшем сделать ее доступной нам, явной, рас-крытой. Истина утверждения в том, чтобы быть рас-крывающей. Познать — значит быть рас-крывающим по отношению к вещи (к реальной вещи, к сущему).
Именно во встрече “рас-крытия” с “рас-крытым бытием” или с бытием в “поставе раскрытия” (mise-а-découvert), реализуется для нас первофеномен истины. Феномен, который, согласно М. Хайдегеру, имели в виду уже греки, когда они описывали первофеномен истины посредством понятия alhqeia, “непотаенность” (Unverborgenheit). LogoV, который говорит о том, каковы вещи, извлекает их из их потаенного, сокрытого бытия, рас-крывает, раз-облачает, обнаруживает их.
Процесс “рас-крытия” и “рас-крытое бытие” предполагает, что вещи (реальные существа, сущие) по сути рас-крываемы[10], а также — и даже по преимуществу — что кто-то их действительно рас-крывает. В действительности, если бы никто их не рас-крывал, то они оставались бы “скрытыми”, “потаенными”, “затуманенными” в самих себе. Таким образом, необходимо, чтобы существовал “разоблачитель”, существо (сущее), строение и способ бытия которого как раз и позволяли бы ему выполнять эту функцию. В этом заключается существенное условие возможности истины, её местопребывание. Итак, единственное существо capax veritas[11], т. е. единственное известное мне существо (сущее), которое, по самой своей сущности, было бы “рас-крывающим” — это я сам, или, точнее, человек или, еще точнее, сущее, реализующее основную структуру, — осуществленную в человеке, — которую М. Хайдеггер называет Dasein [12]. Таким образом, основным условием истины является существование Dasein.
М. Хайдеггер говорит нам также: “истина” обладает двумя аспектами — “рас-крытие” и “рас-крытое бытие”. Но эта вторая “истина”, истина вещей, предполагает первую, “истину” Dasein. Таким образом, то, что рас-крыто, является “истинным” только в производном (вторичном) смысле. “Истинным” в исходном и первоначальном смысле понятия является Dasein, “рас-крывающее”, но не “рас-крытое”. Поскольку — и здесь мы не должны позволить себя обмануть выражению — Dasein рас-крывает не пред-существующую истину. Как раз наоборот. Именно в самом этом рас-крытии конституируется истина; именно в своем рас-крывающем бытии основывает ее Dasein. Таким образом, оно истинно в наиболее строгом и абсолютном смысле слова [13].
Анализ основной структуры Dasein требовал бы изложения всей философии М. Хайдеггера, чего мы очевидно не можем здесь сделать [14]. Необходимо, однако, знать, что Dasein не является вещью, res, и даже res cogitans [15]. Ничто, согласно М. Хайдеггеру, не было столь гибельным для философии, как всеобщее использование этой категории — res — для изучения различных существ (сущих); ничто так сильно не маскировало существенную противоположность различных сущих и способов их существования. Вещь — res — есть то, что она есть. Она, так сказать, замкнута в самой себе и безразлична ко всему остальному. Dasein, напротив, является по своей сути бытием в связи, бытием, которое соотносится с другой вещью, бытием (сущим), существование которого заключается в стремлении к другой вещи, в направленности на другую вещь. Его бытие является, как говорит М. Хайдеггер, “бытием к сущему”, ein Sein zum Seienden [16].
Dasein находится в связи не только с другими сущими; оно также находится в связи и с самим собой. Здесь мы можем уточнить природу этой “связи”. Dasein является существенно озабоченным самим собой, своим собственным бытием, которое постоянно “в игре” для него. Эта связь с самим собой настолько фундаментальна для Dasein, что М. Хайдеггер, не колеблясь, говорит, что его сущность составляет “забота”. Именно потому, что Dasein по сути является “заботой”, его связи с другими сущими будут, говоря в целом, способами “заботиться о” (besorgen); это значит, что в своем нуждающемся и заботящемся существовании Dasein будет заботиться об огромном количестве вещей, “касающихся его, т. е. его собственного бытия”[17]. Поэтому и “сущие”, т. е. вещи, представляются ему прежде всего и изначально не такими, какие они есть сами по себе, но как относящиеся к нему, к его нуждам, к его деятельности. Вещи, прежде чем стать вещами (Ding), являются практическим инструментом (Zeug); они являются для нас zuhanden (подручными), а не vorhanden (наличными), объективно данными [18].
[...дальше...]
____________________________________________________________
с сайта Ruthenia.ru![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
![[livejournal.com profile]](https://www.dreamwidth.org/img/external/lj-userinfo.gif){kind=small}
