...над гнездом...

все же философии и поэзии без изумления не бывает :)

когда сквозь банальности вдруг просвечивает вечное возвращение 
если не равного, то очень близкого равному.

и вечный огонь - тот же самый и всегда иной... (с) Гераклит

Оригинал взят у bezgolov в post

Оригинал взят у dbntytghfyz в Поэзия ХIX - XX в.в.

ПЕРЕПОСТ от mikeura (mikeura)

20 лет  назад в Германии вышло интересное исследование С. Циглер. " Хайдеггер, Гёльдерлин и алетейя", работа основана на анализе лекций Х. с1934/35 до 1940 гг. Центральный и поворотный этап философского мышления Хайдеггера пришелся на пору безысходности, которая оказалась, однако, не бесконечной. В эти годы, с 1933 по 1945, спутниками мысли Хайдеггера становятся, с одной стороны, Ницше, с другой - Гёльдерлин.  К.Ямме пишет по этому поводу так: "Близость Хайдеггера к Гёльдерлину проистекает из его всеобъемлющей критики новоевропейского разума, и его ссылки на поэта в этом смысле вполне оправданы, ведь гёльдерлиновское понятие "природы" ... можно разуметь только как осуждение того развития, в процессе которого человек сделал себя властелином природы. Произведения Гёльдерлина и Хайдеггера сходятся в своем стремлении порвать инструментальность отношения как к мышлению, так и к языку. Целью Хайдеггера было мышление, которое не объективировало бы, а такое мышление во всяком случае требует и нового языка, требует его в первую очередь и прежде всего". С.Циглер исходит из того, что значение Гёльдерлина для философии Хайдеггера все еще не оценено по достоинству. Опираясь на лекционные курсы Хайдеггера 1930-1940 годов, в том числе и посвященные текстам Гёльдерлина, она показывает, в какой исключительной степени в центре интерпретаций остаются центральные понятия философии Хайдеггера, получающие плодотворные импульсы со стороны поэтической мысли Гёльдерлина.

Мысль Хайдеггера в те годы была по преимуществу занята тремя темами: 1) сопряженностью бытия с человеком; 2) онтологической дифференцией и 3) бытием и временем. Именно последняя из этих тем - в сущности тема времени - вынуждает Хайдеггера "поворачивать" и искать новых путей. Вынесенная в заглавие "алетейя" - это, начиная с 30-х годов, несомненно главное слово в философии Хайдеггера, - знаменует полнейшую включенность Гёльдерлина в горизонт мысли философа: "Поэтическое слово Гёльдерлина, - утверждает С.Циглер, - обладает для Хайдеггера той же сущностью, что и начало. Хайдеггер приписывает слову Гёльдерлина ту же, что у "алетейи", силу полагать историю, между тем как в своих лекциях "Основные вопросы философии" он ведь предполагал, что "алетейя" может некогда стать срединой нашего существования, разверзшись как "истина самого бытия". Мысль же о том, что поэтически сложенное заключает в себе некую сокрытость, восходит к завершению первой части того же курса, где Хайдеггер говорил о начале, которое покоится внутри себя". Слово, распахивая и сокрывая, уподобляется действию "фюсис" и "алетейи". В книге содержится богатый материал к осмыслению "истории", причем это слово (принадлежащее в хайдеггеровском рассмотрении скорее немецкому языку и Гёльдерлину, чем греческому) многообразно связывается и с "алетейей", - так "алетейя" есть, по Хайдеггеру, "сила, определяющая судьбу Запада". Анализ С.Циглер в какой-то степени проясняет и политические взгляды Хайдеггера периода его сотрудничества с нацистами. "Нация", "немецкое" у Хайдеггера следует понимать в гёльдерлиновском смысле, как "предначертанный в поэзии Гельдерлина шанс обрести иной фундаментальный опыт бытия, нежели тот, на каком покоится вся западная традиция".  Таким образом поэзия Гёльдерлина выступает у Хайдеггера как "другое начало", равное по значимости тому, которое явилось в текстах досократиков.

С.Циглер доказывает, что "мышление Хайдеггера претерпевает в 1934-1944 годах решающие изменения, после чего уже не видоизменяется". Генезис его мысли предстает в следующем виде: "После того как Хайдеггер с помощью Гельдерлина и Парменида постиг структуру сопряженности бытия и человека, а посредством "основной настроенности" и "фюсис" - структуру различия бытия и сущего, он стал заниматься такими словами поэтов и мыслителей, какие представляют собой именования бытия и говорят о бытии в его сопряженности с человеком, - таковы у Софокла "архе", "тамехана", "полис", "очаг", - или же о различии бытия и сущего, как то "то хреон", "архе", "хронос" у Анаксимандра, с одной стороны, и "таонта", с другой, как "логос", "кераунос", "пюр" и напротив, "панта" у Гераклита. Раскрыв временной смысл "алетейи" как раскрывания и скрывания, Хайдеггер подтверждает эти черты времени гераклитовым именованием бытия как "фюсис". "пюр", "кераунос", "космос" (в смысле раскрывания), "дюнон" и "крюптестай" ( в смысле сокрывания)".

Отныне мысль Хайдеггера была нацелена не на сущее, не на смысл бытия, а единственно и исключительно на то, чтобы "пробудить готовность к встрече с событием (ereignis), в котором само бытие судит человеку свою истину. Откуда и вытекает: такое мышление перестает быть спрашиванием, созиданием, обосновыванием и решением, а становится слушанием, ожиданием, уподоблением, вниканием, послушествованием ..."

Вместе с таким поворотом своей мысли Хайдеггер начинает понимать слово не как обозначение сущего, данное человеком, но как именование бытия - "имена бытия суть те места, на каких само бытие отдает себя в сопряженность с человеком", вследствие чего Хайдеггер порывает с аристотелевской традицией, различающей сами вещи и их фонетические означения, и идет в сторону магико-мистического мышления греков. Язык теперь трактуется как "дом бытия".


источник:  рецензия А.В. Михайлова на книгу С.Циглер. Хайдеггер, Гёльдерлин и алетейя

______________________

P.S.

Желательно бы нам дать ссылку на эссе
"Хайдеггер и поэзия Гёльдерлина"  Анатоля Туманова.
Но в сети его нет.

P.P.S.

эссе Анатоля
PDF-файл, с середины, после триптиха эссе "О..."

Ителлигенция вначале была аръегардом уходящей аристократии, закатным сословием, разложение которого породило кислоту под названием "литература", втянувшую в свою кислотность все прочие сословия. Пусть выясняет и доказывает что хочет. пока еще может.

Аристократия уходила в никуда.
Не потому что ее согнали с ее места, а потому что ее место испарилось.

Все места имеют органический и технический аспекты.
Если господствует первый, имеем сословную систему. Как только начинает доминировать второй, места вырождаются вместе с сословиями при сохранении технической функциональности в силу формального технического равенства потенциальных исполнителей ролей (т.е. техничность делает исполнителей ролей тех.приложением к техн.местам с широкой взаимозаменяемостью, и не только в экономике, а практически везде).

Аръегард сначала прикрывал сам себя, уйдя в поместья, где, будучи свободным от служения, начал интенсивно рефлексировать, и от нечего делать занялся писательством, ставшим его профессией и квазифункцией-квазислужением, но уже не государству и через это народу, а абстрактно-идеализированному монстру под тем же именем, дабы снять свой собственный невроз от выпадения из целого после своего "освобождения" от него, и этим неврозом заражает весь социум, который и без этого нервротичен в силу глубокой трансмутации, вызванной все той же модернизаций, подавляющей органичность во славу техничности. Интеллигенция - плод этого всеобщего невроза, смягчающий его остроту и постоянно провоцирующего его.

Олигархия или военные
Интеллигенция не создала ни одного государства.
но развалила многие.

Организовать она может только кружки или
движения против власти, поскольку
сама ее природа - рефлексия, мутное зеркало, -
лишена воли к утверждающему единству, что
делает интеллигенцию квазижречеством,
возникшем из смешения больных остатков
всех трех традиционных сословий, и
которое, будучи склонным к либерализму,
причем часто к тотальному, действует
на социум как кислота.

Все современные новоделы восточной Европы
интеллигентские по происхождению и абсолютно
нежизнеспособны без Запада.

Посему интеллигенцию надо держать в узде,
используя там, где это возможно, но власти
не давать.

Есть только две силы (и типа), способные
к государственному творчеству - олигархия,
неизбежно рано или поздно становящаяся
наднациональной в силу своей сущности,
и военные.

Большевики тоже в общем были особой олигархией,
пока Сталин не очистил ВПК(б) от этого запаха
и превратил партию в аналог ордена.

качели гражданской войны

Служилое сословие, перестав быть служилым, стало литературным барством, породив интеллегентщину с больной рефлексией по поводу своей паразитарности, вовлекая в нее мещанство, и, тем самым, начало гражданскую войну еще 150 лет назад.

шестидесятники-XX лишь карикатурно повторили шестидесятников-XIX с поправкой на то, что их отцы делали ту самую революцию, продолжение которой их же и уничтожило. Это все та же литературшина.

Тут трагедия письменного слова, когда-то возникшего для обслуживания храмовых хозяйств.
Знаки всегда тяготеют к знакам и подготавливают изменения, которых от них вначале не ждут.

Дом бытия и дом престарелых
Филология деформирует "психологию", а та воспроизводит соответствующую себе филологию, переформатирующую первоначальную. В результате происходит масштабная деформация всей психосоциальной структуры вплоть до ее регресса с замещением на симулятивную.

Филология не язык команд, хотя отчасти они в ней тоже есть.
Это язык, формирующий способы (через установки в т.ч.) прежде всего восприятия и оценки у массового читателя. Филология создает обитель человеческого бытия и навыки ориентации в ней. Причем, бытие это транслокально, т.е. не ограничено рамками семьи или племени, где можно (и нужно) обойтись без филологии. А, коли так, то она и влияет на чел.бытие, опосредованно формируя мирочувствие и мироотношение, а через них и миродействие. Сама опосредованность может быть прямой (умение читать и понимать) или косвенной (через жрецов-толкователей).

В примере с Гоголем все просто. Он описал так, что ясно: это есть, но этого не должно быть, т.к. это - патология. А дальше сам собой вывод: раз это типичная патология, которой быть не должно, но которая не просто есть, но систематически (потому как типично) воспроизводится, надо что-то делать. А представление о том что и как зависит уже не только от автора (Гоголя) и общего фона, но и от (психо или социо)типа рецепиентов (Чернышевский, Герцен, Бакунин или Уваров), меняющих-развивающих филологическое поле дальше в разные стороны, подготавливая новый (до серебряного века и далее) урожай с него. Заметь: вначале вроде делать должен герой. Но затем герой, действуя в страдательной среде и не достигая цели, подвергается саморефлексии и сантиментизируетя. Получаем две нисходящих фазы гуманизма. Пока не наступает застой. всеобщий собес и дом престарелых. Который взрывает очередная волна рвущихся на волю и к власти деятелей, воспитанных Трифоновым или уже Марком Захаровым.