Правда Русская и Варяжские законы

ПЕРЕПОСТ с oldrus 

Классический памятник древнерусской истории и права.

 

 

Правда Русская. I. Тексты / Под. ред. Б. Д. Грекова. Л., 1940 (формат djvu, 6.9Mb).

Правда Русская. II. Комментарии / Под. ред. Б. Д. Грекова. М.; Л., 1947 (формат djvu, 10.9Mb).

Правда Русская родственна европейским "варварским правдам" второй половины 1 тыс.н.э., одной из которых и является "Lex Anglorum et Werinorum hoc est Thoringorum" - "Варяжские законы".

Варяжские законы
"Правда англов и вэринов или турингов" ("Lex Anglorum et Werinorum hoc est Thoringorum"), впервые опубликованная в 19в. русским историком Степаном Васильевичем Руссовым, была дарована Карлом Великим в начале IX в. народам южно-балтийского побережья, в том числе варинам/вэринам, фигурирующим и в других европейских источниках. Известно, что существуют серьезные основания отождествлять летописных варягов в узком смысле слова с варинами европейских источников.


Руссов, С.В. Варяжские законы с российским переводом и краткими замечаниями / Изд. Степан Руссов.  СПб, 1824.

Разбавлять и денатурировать: рождение западного мира

ПЕРЕПОСТ
Эрнест Геллнер. Разум и культура: Историческая роль рациональности и рационализма / Пер. с англ. Е. Понизовкиной. М.: Московская школа политических исследований, 2003. 252 с.

Книга Эрнеста Геллнера (Ernest Gellner, 1925 — 1995) «Reason and Culture» (Blackwell. Oxford UK & Cambridge USA, 1992) рассказывает об истоках и трудной судьбе европейской рациональности. Первым на сцену повествования выходит Декарт. Он провозглашает суверенитет Разума и в блестящей французской манере излагает программу освобождения от культуры, от «примера и обычая». Декарт очищает себя сомнением до тех пор, пока не растворяется в воздухе, однако вскоре весьма удачно воплощается в новом, преображенном с помощью ratio теле. На глазах у изумленной публики Декарт возводит грандиозную конструкцию по заранее приготовленным чертежам, в качестве основания используя самого себя, а для подсветки — lumen naturale. Конструкция называется «мир». Геллнер так комментирует происходящее: «…Декарт глубоко буржуазен. <…> …[он] является выдающимся практиком и проповедником когнитивного индивидуализма собственника» (с. 18 — 19). Как и все буржуа в то время, Декарт глубоко страдает. Он боится впасть в заблуждение. Источником заблуждения является культура. Для избавления от культуры разум должен опираться на «…такое внутреннее принуждение, которое способно подвинуть на продуцирование ясных и отчетливых идей» (с. 23). Особое качество — достоверность — подобных принуждений обеспечивается божеством. Это божество «…в высшей степени буржуазно. Удостоверяя что-либо, оно действует весьма осторожно и избирательно… <…> Оно санкционирует внутренние принуждения только тогда, когда они правильны, ясны, отчетливы, систематичны — короче, подчинены Разуму. Это Бог порядка, умеренности и разума» (с. 26 — 27). Геллнер делает вывод, что Декарт — пелагианец. Пелагий, как мы помним, учил, что человек сам грешит, сам и спасается, пестуя и совершенствуя свою добрую природу, изначально вложенную Богом.  

Проходит сто лет. На сцену выходят эмпирики во главе с Юмом. Они производят замену нескольких кирпичей в кладке здания, возведенного Декартом, однако фундамент — индивидуализм — не трогают. Геллнер замечает: «…по большому счету Юма можно определить как рационалиста: перед нами индивидуалистская попытка рационально установить границы и природу подлинно познаваемого мира» (с. 31). Разница между Декартом и Юмом следующая: Декарт полагал, что его «мир» завершен и что в нем так же хорошо и уютно, как и в традиционных исторически сложившихся общностях; Юм же рассматривал этот картезианский проект как красивую, но принципиально неосуществимую мечту, полагая при этом, что надежность и комфорт не являются внутренними свойствами системы знания, а порождаются привычкой, то есть культурой.[дальше]